Оборотень

Сердце мне свое
Не закрыть замком,
И нельзя его
Птицей выпустить –
Я тебя любить
Не могу тайком,
Да любви твоей
Мне не выпросить.

У меня души
Человечьей нет –
Волчья шерсть на ней
Одиночества,
Ей бежать во тьме
Как на лунный свет
Лишь к тебе одной –
Вот пророчество.

В желтых пятнах глаз
Черным миром – лес,
Где с тропы нельзя
След твой выскрести…
Я б и в топь без слов
За тобой полез,
Даже если б знал,
Что не выползти.

Но как в горле кость,
Я в судьбе твоей,
И моя любовь
Больно ранится,
Почему же мне
Нет тебя родней?
И как нам с тобой
С этим справиться?

Не вернуть никак
Мне себя назад,
Но и волком быть
Мне отказано,
Беспощадна ночь,
Беспощаден взгляд –
Все и так давно
Нами сказано…

И молитвы нет,
Не спастись крестом –
Не врачует Бог
Души нечисти,
И вернется свет,
Может быть, потом,
Свет любви твоей
Где-то в вечности…

Как же я устал
Быть твоим врагом,
Но тебе самой
Важно выстоять…
“Не люблю” залей
Жидким серебром –
Я скажу куда
Нужно выстрелить…

По-волчьи

Пожалел сегодня сердце –
не отдал,
Хоть и, собственно, отдать
было нечего…
Все какого-то звонка
с неба ждал.
… А она ждала ответа
доверчиво…

Вроде шуткой началось,
а потом
заскрипела сзади дверь…
В Тридевятое?
Будто в воздух ледяной
ткнулся лбом –
Что ж ты бесишься в груди все…
проклятое?!

Эта сказка не срослась
на двоих –
Волком добрым в ней тебе
быть не велено!
У нее и без волков жизнь –
под дых,
Ей своей беды итак
не отмеряно.

Лижешь раны да трясешь
головой –
До сих пор звенит любовь
оплеухою?
Все же мысли у тебя
о другой,
Вот и с этой не делись
той же мукою!

Или спрятаться в руках
захотел?
И подставить под ладони
лобастую?
А ее сердечко ты бы
согрел?
А ее бы не обидел,
глазастую?

Если станешь для нее -
свет в окне,
Да глаза закроешь сам, да –
к отвесному…
Перельется боль твоя
ей вдвойне,
Потому что с ней нельзя
не по честному.

Зазвенит она струной,
только тронь,
Сделай шаг навстречу ей -
и откроется,
Да ведь в сердце у тебя
не огонь,
О другой душа твоя
Богу молится.

Там, внутри тебя давно
листопад,
Там, внутри тебя давно
осень плачется,
Как же хочется упасть
в синий взгляд,
За которым счастье спит
или прячется.

Пожалел сегодня сердце –
не отдал -
Волчья жизнь, она по-волчьи
и мерилась.
Все звонка ее из прошлого
ждал…
Самому, вот только, в чудо...
не верилось.

Волчий вой

       Очеловечиваем боль…
Мол, только боль людская плачет
Я понял, что такое значит
Нечеловеческая боль…
                                        Н. Доризо.
Шел дождь. Вечерело. Вдоль проселочной дороги медленно брел волк. Мокрый тусклый мех то и дело взлохмачивали порывы ветра. Нос привычно морщился от рез-ких запахов, исходящих от дороги, но волк уже привык…
Вдруг резкая боль в животе заставила его на миг остановиться. Голод… Вот уже долгое время он живет впроголодь – с тех пор, как началось строительство новой до-роги. Когда-то это был сильный, красивый зверь, а теперь его тень, еле переставляя лапы, бредет по краю дороги. В свое время этот пушистый хвост гордо развевался на ветру, а теперь почти волочился по грязи. Живые, блестящие глаза цвета янтаря поту-скнели и стали больше походить на стеклянные шарики. На некогда лоснящихся боках показались ребра.
Волк повел ухом – приближалась машина. Промчавшийся автомобиль обдал се-рого зверя брызгами и волной ненавистного запаха. У волка не было сил даже отрях-нуться. Он продолжил свой путь, лишь слабо оскалив все еще белоснежные клыки.
Волк еще помнил те счастливые времена, когда в родном лесу было полно дичи, свежий воздух, свежая вода… Волк поморщился от нового приступа боли. Словно ка-кой-то кинжал то и дело впивался в желудок. Все из-за того зайца… На днях  серый хищник нашел тушку русака и тут же проглотил, но через некоторое время желудок извергнул съеденное – отраву. Голодный зверь не заметил запаха из-за одуряющего аромата пищи. Но какое-то количество яда, наверное, все-таки осталось, и теперь кро-ме голода волка еще мучило недомогание.
«О, люди! Что же вы делаете?» – хотелось взвыть несчастному животному, но оно все так же, молча, продолжало свой путь. Куда? Волк и сам не знал. Он шел, по-винуясь инстинктам. Искал пищу, новый дом, спасение… Нет сил… Волк остановился и тяжело опустился на кромку замасленной травы у дороги. Дернул ухом – снова ма-шина…
Глеб ехал домой, в город. Настроение было превосходное – недавно он окончил институт и все в жизни прекрасно! Но нет: Глеб снова и снова возвращался к одной мысли.
- Что же мне выбрать? – пробормотал он вслух. Глеб выучился на юриста, но он не был уверен, что действительно хочет этим заниматься. Ему хотелось чего-то более значительного, хотелось изменить мир к лучшему… но как? В раздумье Глеб посмот-рел на обочину дороги и, пораженный, нажал на тормоза – в свете фар мелькнули два уголька. Глеб вышел из машины с фонарем и направил его свет на темное желтоглазое пятно. В свете фонарика он различил большие лапы, серую шерсть, лобастую голо-ву…
- Волк! – выдохнул Глеб, чуть не выронив свой фонарь. – Настоящий волк!
Он поспешно шагнул назад. Очутившись рядом с машиной, Глеб осмелел и за-стыл, боясь вспугнуть зверя, чтобы посмотреть, что тот будет делать…
Когда завизжали тормоза, волк поднял голову и удивленно посмотрел на остано-вившуюся машину. Раньше они никогда не останавливались. Затем из машины вы-брался его злейший враг человек. Волк попытался вскочить, но лапы подкосились, и серый зверь вновь упал в грязь. Принюхавшись, волк тут же поморщился – он даже отсюда ощущал запах страха, волнами идущий от человека. Сам волк почти не боялся. Он не боялся смерти, скорей желал ее. Но природа оказалась сильней, и волк, сделав неимоверное усилие, поднялся и вновь взглянул на своего врага…
Глеб невольно охнул, когда серый зверь поднялся из грязи. «Кожа да кости!» - пробормотал он. В нем всколыхнулась жалость к этому грозному хищнику, дошедше-му до такого состояния. Глеб, словно завороженный, смотрел в глаза дикого зверя. Вдруг его осенила мысль, и он стал рыться в своей сумке…
Волк все так же стоял на дрожащих лапах, пытаясь понять, что собирается де-лать человек. Вдруг тот осторожно шагнул вперед, протягивая вперед руку. Волк глу-хо заворчал и попытался отойти. Внезапно порыв ветра донес до него прекрасный, божественный аромат – запах пищи. Волчьи ноздри затрепетали, пасть приоткрылась. Запах исходил от протянутой руки… Человек осторожно кинул кусочек к ногам зверя. Мгновение волк смотрел на кусок мяса, весь трепеща, а затем, взглянув прямо в глаза своему врагу, медленно двинулся в сторону леса…
Глеб застыл, стоя рядом с автомобилем, и глядел вслед волку. Он никогда не за-будет этот взгляд. Волк, это бессловесное животное, смотрел на него с такой тоской, болью и гордостью… Серый зверь презирал человечество. Презирал за то, что оно де-лает… Глядя в лицо голодной смерти, он не пожелал принять спасение из рук своего губителя. Он предпочел смерть! А ведь он, Глеб, тоже терзает волка, природу! Терзает своим равнодушием… Вдруг он решился: он посвятит свою жизнь борьбе за спасение природы! Он не сможет больше затыкать уши, чтобы не слышать плача всего живого на этой земле! Глеб не помнил, сколько он так простоял, размышляя. Он вздрогнул – над лесом пронесся душераздирающий вой…
Недалеко от дороги, собрав все свои оставшиеся силы, выл волк. Выл долго, тоскливо, заунывно. Выл, вкладывая все свои чувства в эту незамысловатую ноту. Ко-му он посвящал эту последнюю песнь? Уж наверно не людям… Быть может он жало-вался затянутому тучами небу на свою судьбу? Но ему ли, гордо отказавшемуся при-нять спасение из рук человека, ему ли стонать и скулить? О, нет! То была прощальная песнь миру, жизни, свету и… страданьям. Шел дождь, и каждая капля дождя словно лишала волка капли сил. И как только замер последний отзвук этого зова в волчьей груди, он упал на лесную подстилку и больше не двигался. Последний вздох отлетел к равнодушному небу… Тихо шелестели капли по мху. Шел дождь.

Он был волк. Он пощады не знал.
От других состраданья не ждал.
Он был волк. Он был хищен и дик.
И по сей день, его слышен крик.
Он был волк. И не сдох как собака.
Он с сильнейшим врагом вступал в драку.
Был вожак. Был король. Был кумир.
Для кого – то он был целый мир.
Для кого – то он был лишь врагом
Тем, что сеял весь ужас кругом.
Не боясь ни собак, ни людей.
Волк бросался, спасая детей
И волчата его в ликованье
Знали – отцу не нужнО состраданье.
Много битв. Много ран и побед
Но сухим выходил он из бед
Брал от жизни то, чего другие боялись.
И жестокости своей не стесняясь
Был тиран. Он был царь и правитель.
Глотки рвал за родную обитель.
Только в стае своей он был ласков
Был не тот кровожадный, что в сказках
Был отец, братом был, мужем был.
В унисон с остальными он выл
Но был предан он подло и грубо.
Когда в шею впились братские зубы.
Он не верил, такого не ждал
И в ответ он удара не дал.
Лишь захлебываясь кровью своей
Попросил он не трогать детей.
Черный день был у стаи тогда
Их покинул вожак навсегда.
Брат, предавший волка за власть
Громко выл, высоко вскинув пасть.
Но никто с ним хором не выл
Королем их предатель не был.
До сих пор помнят волчьи сердца
Благородного волка – отца
До сих пор его песню поют
Прославляя породу свою
Он был волк. Милосердья не знал.
Он был волк, он пощады не ждал.
Но он верил в семью и в любовь
За доверие плата - кровь.

Душа  волчицы  -  одинокий  путь..
Ушла  в  скитание-судьбу  свою  приняв..
и  только  ночь  заменит  радость  дня
волчице  снова  в  грусти  не  уснуть..

Душа  волчицы  -  одинокий  свет..
и  пусть  так  много  крутится  заразы
чтобы  обнять  волчицу..
только  сразу..
в  ответ  оскалится.....рыча  упорно  НЕТ..

Душа  волчицы  -  отдана  тебе..
но  так  случилось  -  вместе  быть  не  можем
так  пусть  тогда  скитание  поможет
чтобы  принять  безвыходность  в  судьбе..

Душа  волчицы  волку  отдана..
И  если  ей  с  душой  своей  не  быть..
Не  думай,  что  легко  забыть 
Того-с  кем  была  целостность  одна